Офицерское восстание в Ставрополе 27 июня 1918 года: Гражданская война

Верьте же, верьте, друзья,

Утро победу несет.

Если же смерть – все равно!

В цепи страданий земных

Ты – небольшое звено,

Вспыхнул, сгорел – и погиб...

Такими строками ставропольский поэт Леонид Пивоваров в ночь на 27 июня 1918 года стремился вселить уверенность в участников офицерского восстания, произошедшего в Ставрополе. Это трагическое событие до недавнего времени было малоизвестно. Между тем предшествующий ему террор и само восстание можно назвать переломным моментом в истории Ставрополья – его охватил пожар Гражданской войны.

Подробности узнаем из выходившего в Ростове-на-Дону еженедельника «Донская волна» за 13 января 1919 года, авторы которого по горячим следам рассказывали о случившемся.

Ставрополь-Кавказский какое-то время был тихой пристанью. Октябрь 1917-го докатился сюда только в январе 1918 года. На первом съезде крестьян комиссар Временного правительства Д. Старлычанов вручил власть Совету народных комиссаров во главе с большевиком А. Пономаревым и губернскому исполкому, возглавляемому эсером Г. Мещеряковым.

В Ставрополе в это время квартировал недавно вернувшийся 112-й запасной полк, принимавший участие в февральских боях за Ростов против Добровольческой армии генерала А. Деникина. Полк снискал дурную репутацию, представляя собой небоеспособное, склонное к насилию и грабежу, вышедшее из повиновения формирование. Солдаты занимались продажей награбленного. В конце концов власти вынуждены были распустить их по домам.

Обстановку усугубил батальон матросов, прибывший в Ставрополь в начале марта. В щегольских куртках, ухарски сдвинутых шапках разгуливали они по городу и удивлялись, что буржуазия на свободе, офицеры не переловлены, контрибуции не наложены.

События стали развиваться стремительно, когда в марте 1918-го в Ставрополь из Петрограда прибыл Александр Коппе, имевший мандат на формирование частей Красной армии за подписью Л. Троцкого. Основой Красной армии стала крестьянская гвардия, создаваемая для опоры Советской власти. А. Коппе, вступив в борьбу с А. Пономаревым и обвинив его в создании в губернии буржуазной республики, одержал победу.

Первым же приказом его штаба было объявлено о регистрации оружия. Когда доверчивые горожане заявили об имеющемся оружии, приказано было сдать его в трехдневный срок под угрозой военно-революционного трибунала. Отбирали не только револьверы и винтовки, но даже дуэльные пистолеты, кортики, кинжалы. Изымали «контрреволюционные предметы»: погоны, золотые пуговицы, ордена, кокарды, карточки офицеров и т. д. Под видом обысков в зажиточных домах совершался откровенный грабеж. Поговаривали, что готовится Варфоломеевская ночь для буржуазии, интеллигенции и офицерства.

17 июня на митинге Красной армии было официально объявлено о начале «немедленного уничтожения контрреволюции на местах». План, разработанный А. Коппе, начал осуществляться в ночь на 20 июня. Автомобили с пулеметами и черными флагами мчались по городу, останавливались у домов, из которых выхватывались намеченные жертвы. «Выводили в расход» даже отставных военных стариков. Среди них 20 июня в районе Холодного родника убит генерал П. Мачканин, участник покорения Кавказа, Крымской кампании, Русско-турецкой войны. Грудь его украшали десятки боевых наград. Его хорошо знали и любили горожане. Уже по возрасту он не мог представлять для новой власти никакой опасности. На теле 80-летнего генерала было свыше 30 ран.

Еще за несколько месяцев до начала кровавых событий среди ставропольского офицерства зародилась мысль о свержении советского строя. В феврале после разоружения большевиками прибывших в Ставрополь контрреволюционных частей Лысонского ударного батальона и Самурского полка их офицеры тайно создали офицерскую боевую организацию, куда вошли немало студентов и гимназистов. Создавались склады оружия. Установилась связь с казачьими станицами, настроенными против советской власти. Для осведомления о происходящем в стане врагов некоторые вступили в Красную армию и советскую контрразведку. К концу мая в организации состояло около 300 человек. Июньские убийства способствовали тому, что она возросла до 400 человек.

Возглавил их полковник царской армии Павел Ртищев. Уроженец Ставрополя, из купеческой семьи. Окончил Ставропольское духовное и Тифлисское юнкерское училища. Участник Первой мировой войны, дважды ранен. Всегда остроумный, отзывчиво-сердечный и честный до щепетильности, был прекрасным товарищем. В организации состоял и его брат поручик Петр Ртищев, который тоже три с половиной года находился в первых рядах на позициях.

Выступление было назначено на 2 часа ночи 27 июня. Обстановка, казалось, благоприятствовала. Ставропольский красноармейский гарнизон был ослаблен отправкой частей на Медвеженский фронт: в Ставрополе осталось не более 400 красноармейцев, правда, хорошо вооруженных, снабженных пулеметами, автомобилями и артиллерией. Главную силу в городе составляли несколько тысяч рабочих, получивших винтовки для защиты советской власти. Но после убийств мирных граждан на своих митингах рабочие выносили резолюции протеста против убийств без суда и следствия. Около 150 рабочих должны были примкнуть к восставшим. Предполагалось, что остальные останутся нейтральными, а потом их удастся привлечь на сторону повстанцев.

Отряд военнопленных-интернационалистов, насчитывающий до 200 штыков, также обещал сохранить нейтралитет. Должен был подойти и большой отряд, организованный в селе Петровском.

С вечера 26 июня стали собираться маленькими группами по квартирам, соединялись в отряды, получали во-оружение. Выставив караулы во дворах, ждали условного часа. В два часа ночи повели людей к месту общего сбора, на Варваринскую площадь (ныне район строительного техникума). Здесь, в ограде Варваринской церкви, около дровяных складов все должны были собраться к трем часам ночи. Но оказалось, что число прибывших ничтожно – всего 86 человек, около десятка из которых безоружны. Многие не рискнули выступить.

Но отступать было поздно. Полковник Ртищев, посоветовавшись с начальниками отрядов, решил предпринять отчаянную попытку. В четвертом часу ночи повстанцы двинулись по направлению к осетинским казармам (ныне район Дворца детского творчества). Часть красноармейцев, спавших и не ожидавших нападения, бросилась бежать. Другая группа оказала сопротивление, бросая гранаты и отстреливаясь. До двух десятков красноармейцев было заколото на месте. Захвачено 4 пулемета, но 3 из них оказались без замков. Во время нападения на казармы восставшие потеряли только пятерых. Первый успех использовать не удалось, т. к. повстанцы располагали слишком малыми силами, а помощи ждать было неоткуда. Отряд интернационалистов, обещавший держать нейтралитет, выступил на стороне Красной армии. Вооруженные рабочие, стекающиеся к месту перестрелки, тоже перешли на сторону красноармейцев. Вскоре появились матросы на автомобилях с пулеметами. Обстреливаемые со всех сторон, неся урон, повстанцы стали отходить к окраине города – за Новый Форштадт. Оставшаяся горстка смельчаков разделилась: 18 человек во главе с полковником Ртищевым пошли по направлению к селу Татарка, девять укрылись в зарослях у свечного завода, восемь двинулись к Мамайскому лесу, отдельные пытались прорваться в центр города. Погибли все, удалось уйти только группе полковника Ртищева. В Татарке она расположилась в овраге на отдых. Но местный житель выдал офицеров проходившей мимо части большевистского Дербентского полка. Дербентцы окружили и уничтожили маленький отряд, Павла Ртищева с братом доставили в город. В штабе Ставрополя быстро вынесли приговор: к расстрелу. Казнь состоялась 28 июня на Ярмарочной площади у Успенского собора. Для острастки – публичная, при большом стечении народа.

Началась карательная операция. Казни продолжались до тех пор, пока приближение к Ставрополю Добровольческой армии не заставило большевиков покинуть город.

8 июля части генерала Уварова и полковника Шкуро вступили в Ставрополь. Спустя несколько дней в городе прошли панихиды по жертвам террора. Несколько человек, в том числе братья Ртищевы, были перезахоронены в ограде Варваринской церкви, другие – в братской могиле у церкви Андрея Первозванного. Судьба этих могил известна: Варваринское кладбище вместе с церковью было снесено, на месте захоронения в ограде Андреевского храма в 1939 году возведено четырехэтажное здание общежития Ставропольского пединститута (ныне корпус Северо-Кавказского федерального университета).

Однако и Добровольческая армия, которую многие ждали как освободительницу, принесла, как известно, не меньше страданий. Здесь вспоминаются строки поэта Максимилиана Волошина из его «Гражданской войны», который писал о противоборствующих сторонах:

В тех и других война вдохнула

Гнев, жадность, мрачный хмель разгула…

Свой кровавый след оставила в истории, к примеру, «Дикая дивизия» горцев в составе Добровольческой армии.

Газета «Власть Советов» в мае 1920 года в материалах о похоронах жертв «белого» террора напишет: «Найдено 19 могил, в которых 40 трупов, обнаружено 56 трупов жертв, погибших от руки генерала Мустафина без суда».

Бессмысленная, бесконтрольная, нечеловеческая жестокость обеих враждующих сторон – это горькая правда братоубийственной Гражданской войны.