«И все-таки по-разному мы помним наш Афган…»

Кабул. Обстрел

В канун 1988 года в войсках уже несколько месяцев ходили упорные слухи, что со дня на день начнется вывод из Афганистана. Тем не менее в первых числах января с очередным «горбатым» из Ташкента в аэропорт Кабула плюхнулись восемь восемнадцатилетних авиатехников. Посадка в брюхе транспортника показалась рядовому Сергею Петренко аварийным пикированием. Некоторых вывернуло наизнанку. Когда у Ил-76 опустился задний трап, первыми на глаза попались двое усталых солдат с серыми от пыли лицами, в бронежилетах, касках, с автоматами. Бойцы тяжело брели неизвестно куда. Такое обмундирование и снаряжение Петренко видел в Союзе только на учениях и тренировках, там даже в караул ходили без «броников». Затем в проеме трапа показался БТР, внезапно подлетевший и резко остановившийся. С бронетранспортера спрыгнули офицер и прапорщик, стали проверять документы прибывших.

Все парни-авиатехники должны были разлететься по Афганистану на разные базы, а до этого их поселили в ленинской комнате одного из аэродромных бараков. Незнакомый офицер провел инструктаж, из которого следовали одни запреты. Ничего нельзя! Разрешено пользоваться туалетом и укрываться в окопе, если начнется ракетный обстрел. Потянулись часы ожидания. Петренко улегся на стол и почти сразу уснул - все же дальний перелет с перегрузками дал о себе знать. Внезапно за стеклами раздались оглушительные взрывы. Сергей вскочил, в мгновение ока оказался у выхода и под грохот очередного раската спрыгнул в окоп. В укрытии никого не было. Сергей переживал, думал, то ли в героев играют, то ли (что ужасало!) накрыло всех.

- Голову, голову ниже пригни! – услышал он насмешливый голос сверху.

На краю окопа стояли два местных сержанта и откровенно хохотали. За спинами сержантов попутчики из самолета с видом бывалых бойцов тоже подхихикивали. Грохот тем временем не стихал, однако никого не пугал. Петренко выглянул из окопа в другую сторону и метрах в ста от себя заметил три танка, посылающих снаряд за снарядом куда-то на склоны недалеких гор. Сергей понял, что сплоховал по полной программе, и расхохотался вместе со всеми. Было очевидно, что этот случай разойдется по всем подразделениям в ближайшие же сутки и теперь на неизвестное количество времени, если не навсегда, он станет местной знаменитостью, мастером спорта по прыжкам в окоп, да еще запросто приклеют обидное прозвище. Ох, как же этого не хотелось! Но куда бежать от судьбы!

Полет над ночным Афганом

Через сутки рядового Петренко и его земляка Василия Фокина распределили в какую-то Лошкаревку. Борт из Кабула вылетел около одиннадцати часов вечера. На этот раз это был АН-26, и Сергей смог устроиться у левого обзорного иллюминатора, колпаком выдававшегося за борт самолета, что позволяло обозревать и фюзеляж, и землю внизу. Все огни в самолете были погашены, тускло светилась только приборная панель у пилотов. Далекая земля была похожа на застывший бушующий океан. На самом деле это были горы. Петренко знал, что у «духов» есть самонаводящиеся ракеты «Стингер». На больших высотах эта ракета не достает, но на взлете и посадке – милое дело. Поэтому АН-26 шел на максимальной высоте. Мысль о «Стингере» не давала Сергею покоя, до боли в глазах он вглядывался в темную землю, будто ждал пуска. Вдруг он углядел всполох. Напрягся, пытаясь понять, пуск ли это или наземная пальба. За первой вспышкой последовала вторая, потом третья, затем несколько сразу, словно над землей плясала гроза. Очевидно, что где-то в горах шел бой. Петренко пытался представить, что это за столкновение и побеждают ли в нем наши. Сергею казалось, что с такими разрывами наши непременно побеждают, ведь у «духов» нет артиллерии, просто не должно быть! Васька Фокин и другие пассажиры спали. Дверь в кабину пилотов была открыта, бортмеханик и пилоты переговаривались о чем-то, ничем не выказывая напряжения или нервозности. От гула движков стало клонить ко сну, но Петренко очень боялся проспать посадку, ведь на посадке мог ждать «Стингер»…

«Лошкаревка, - думал Петренко. - Откуда в Афгане такое русское название? Что за место такое? Дед рассказывал, аэродромы в Великую Отечественную называли хозяйствами: «Хозяйство Дорофеева», «Хозяйство Иванова»… А тут – Лошкаревка… Кто этот Лошкарев?!».

Посадку Петренко не проспал, внизу показались многочисленные огни. Сергей все пытался угадать очертания базы, взлетной полосы, но так и не понял, что это. Касание, бетонка, рулежка... Самолет запрыгал, движки взвыли на реверсе, потом руление и остановка. Борт-механик поднялся и крикнул в салон:

- Кандагар! Прибыли!

Шурх-шурх…

Оказалось, что Лошкаревка - обиходное среди советских солдат название города Лашкаргаха. Лошкаревка знаменита тем, что тут находится самая южная база ограниченного контингента советских войск в Афганистане. «Южнее нас только «духи»!», - торжественно произнес старший прапорщик Выродов, командир и старшина взвода авиамехаников вертолетной эскадрильи.

Дней пять вновь прибывших знакомили с хозяйством, распорядком, личным составом. А уже через неделю старшина поставил Петренко дневальным. За неделю рядовой услышал немало историй про то, что «духи» знают проходы на базу через наши минные заграждения; что, не дай бог, уснешь - вырежут всех; что пару месяцев назад десантник из второй роты наткнулся на «духа» ночью в уборной и убил того там же в рукопашной…

Собственно, за восемь месяцев украинской учебки и ташкентской пересылки Петренко хаживал в наряды, как и все, регулярно. Спать на посту или заниматься каким непотребством, запрещенным Уставом караульной службы, он и не собирался, но инструктаж в условиях войны выглядел совсем нешуточно.

Пришла ночная смена между полуночью и двумя часами. В пустыне зимние ночи промозглые, поэтому дневальный не только охранял палатку, но и топил «буржуйку». В эту ночь было ветрено, поэтому печку старшие наказали топить докрасна. Под храп и сопение взвода, под гудение раскаленной докрасна «буржуйки» Петренко вслушивался в звуки снаружи, размышлял обо всем, что уже успело произойти с ним за месяц службы в Афгане, в общем, в голову лезла всякая всячина. Вдруг ухо уловило звук снаружи, вроде как кто-то подкрадывается… Шурх-шурх… - тишина, через пару мгновений опять, но уже ближе: шурх-шурх… - и вновь тишина. По идее на территории полно часовых и постов, и для диверсанта путь до взводной палатки был бы крайне непростым. Однако на войне бывает даже то, чего не может быть вовсе. Медленно и бесшумно Петренко снял автомат с предохранителя (патрон в патронник загнать приказал еще старшина на разводе - в нарушение устава), взял вход палатки в прицел, приподнялся в низкой кошачьей стойке над табуреткой и медленно, почти не дыша и не создавая ни малейшего шума, отступил из отсвета печки в темноту. По внешним звукам крадущийся уже был перед входом и затаился.

Мысли, как блохи, скакали в голове. «Ищет меня в щель, - думал про себя Петренко. - Не двигаться, не выдать себя, перехитрить его… Терпение, только все наверняка… иначе всем каюк! Ну, давай, гад, сунься! Я тебе сейчас… Надо же, в первый же наряд! Либо смерть, либо медаль… Или отпуск дадут?».

Прошло секунд двадцать, показавшиеся Петренко вечностью. Пот лился по всему телу, капал с бровей, но дыхание было спокойным. Вход палатки не был виден, только угадывался тонкой черной полоской, более темной, чем тьма вокруг. Петренко не видел и прицела, но точно знал, что он там, на конце вороненого ствола, впившегося во тьму. Полог палатки резко распахнулся, палец Петренко потянул уже курок, как раздался пьяный голос старшины: «Дневальный… твою мать! Дневальный!!!».

- Я, товарищ старшина! – попытался бодро отозваться Петренко, находясь на самом деле в полуобморочном состоянии.

На крик старшины никто, кажется, не проснулся, только заворочались на койках.

- Кто там дневальный? – гудел из темноты старшина и зажег спичку.

- Рядовой Петренко, товарищ старший прапорщик! – ответил Петренко и вошел в отблеск печки, чтобы старшина его увидел.

- А-а-а, земляк?! Зе-ме-е-е-ля! – радостно заключил прапорщик.

Родом он был из Лабинска, что в Краснодарском крае, но в Афганистане ставропольских считал земляками. В армии, вообще, два лаптя по карте - уже земляк. А тут соседи близкие.

- Так, Петренко, буди любого, отдай автомат, скажи, я приказал заступить ему в наряд, а сам – за мной!

- Товарищ старшина, не положено! – попытался возразить боец. Но старшина сам толкнул в плечо солдата, спавшего неподалеку от входа в палатку: «Вставай, бери у Петренко автомат. Петренко со мной, ты – в наряд!». Разбуженный безропотно вскочил, стал одеваться: «Давай-давай, иди со старшиной!».

К палатке была пристроена каптерка из артиллерийских ящиков и бомботары. В ней у старшины стояла койка и несколько стеллажей со всяким взводным имуществом. «Идем, земляк, будем пить чай, расскажешь, как там, в Союзе, что девчонки наши, а то я тут за четыре года совсем одичал!» - хрипел старшина, открывая замок каптерки.

Он пригласил бойца внутрь, поставил на стол алюминиевый чайник, такие же кружки, налил. Сергей удивился про себя: «Чай что, холодный пить будем? Хотя… пустыня, мало ли какие традиции тут!».

- Эх, Петренко, хорошо бы сейчас ехать на белой «Волге» по дороге Адлер - Сочи. Окна открыты, рядом девушка, море, музыка… А?! Красота?! - закатил пьяно глаза Выродов.

- Да, наверное, – пытался промямлить рядовой.

Петренко трясло от того, что только что он чуть не вышиб мозги прапорщику и только чудо уберегло старшину от пули дневального.

- Ну чего, честь тельняшки не посрамишь? – уставился прапор на Петренко и протянул полную кружку с «чаем».

«Так, заварки нет, – машинально отмечал про себя Петренко. - Нюхаем… Точно, спирт. Водка? Нет, запах другой какой-то… Тормозуха какая-нибудь?».

- А что пьем, товарищ старшина? – поинтересовался Петренко, чтобы хотя бы знать, от чего непременно помрет.

До службы в армии Сергей спортом занимался, дрался что есть мочи, а спиртного – ни-ни... Табу!

- Ты пей, не спрашивай! – отрезал старшина. – За всех парней, что мы отсюда в «цинках» отправили, до дна!

Петренко собрался с силами и стал пить ровными глотками, решив, что за ЭТО он даже адского пламени выпьет. Это была не водка и не тормозуха. Это был самодельный старшинский самогон восьмидесятиградусной крепости. Сергей выпил, не отрываясь, занюхал рукавом, успел закусить огурцом и почувствовал, как мир рухнул куда-то в тартарары. Перед глазами поплыли картинки моря, белой «Волги», зазвучала музыка…

Очнулся в середине дня на своей койке, до которой, как ему сказали, все же добрался сам. Во взводе смотрели на него не только насмешливо, но и понимающе и даже уважительно.

С трудом вышел из палатки, хотелось узнать, что за звуки издавал пьяный старшина. Ну да, понятно, вот она ровная узкая дорожка, посыпанная гравием. Когда прапорщик наступал на дорожку, слышался тот самый «шурх-шурх», потом старшину кидало в сторону, и он с дорожки сходил. Затем снова возвращался на нее, пугая дневального Петренко новым «шурх-шурх»…

С толкача…

Почитало начальство личное дело Петренко, посмотрело, что нет у парня «залетов», и назначило командиром отделения группы авиационного оборудования, службы двигателей и поисково-спасательного отряда отдельной вертолетной эскадрильи, а также подали документы на присвоение звания младшего сержанта. Петренко старался скрыть свою маленькую гордость и смеялся над «повышением» вместе с другими бойцами. Откровенно говоря, вертолеты вблизи он видел впервые. По-хорошему, ему не должность бы получать, а приступить к изучению военной техники, но замком эскадрильи сказал: «По ходу все освоишь, борттехники и пилоты покажут, объяснят!».

После обычного утреннего развода взвод направился на стоянку вертолетов. Комвзвода приказал Петренко найти командира группы АО. Возле МИ-8, на который указали бойцы, прямо на земле под утренним солнцем лежали старший лейтенант и два прапорщика, а рядом с ними стоял часовой. Петренко, как учили, за несколько метров до старших по званию перешел на строевой шаг, остановился, отдал честь и четко доложил: «Товарищ старший лейтенант, рядовой Петренко прибыл в распоряжение командира группы авиационного оборудования!». Офицер и прапорщики встрепенулись, отмахиваясь от поднятой петренковским строевым пыли, и один прапор воскликнул: «Ты, твою дивизию, чего топаешь? Прибыл - молодец, встань спокойно, жди, не отсвечивай, сейчас зампотеха дождемся, вертушку будем запускать!». Старший лейтенант, щурясь от утреннего солнца, глянул на новенького, спросил: «Чего заканчивал?».

- Новоград-Волынскую учебку на Украине, товарищ старший лейтенант. Но там мы изучали истребители и бомбардировщики МИГ-21, МИГ-23, Су-7Б! – отвечал Петренко по-уставному.

- А-а-а... понятно, - неопределенно протянул старлей и хитровато поглядел на прапорщиков. - Вертолеты раньше видел?

- Только со стороны! - ответил Петренко.

- Ну ничего, у авиатехники много общего, только она запускается по-разному, – назидательно сказал один из прапорщиков. - На ключ, сходи вон в тот домик, возьми там канат, тащи сюда.

Петренко взял ключ, бегом направился к одноэтажному строению, напоминавшему летнюю кухню, за спиной послышался смешок и переговоры. В домике оказались две небольшие комнатки со всяким инструментом и оборудованием. В углу валялся большой моток каната. Боец схватил его, перебросил через плечо и бегом вернулся к «вертушке». К старлею, прапорам и часовому присоединился какой-то капитан. Петренко хотел было перейти с бега на строевой, но прапор издали закричал: «Не топай, не топай, видим, что прибыл! Бросай канат, садись, ждать будем!». Петренко безропотно положил канат на землю и присел чуть поодаль, стал с интересом разглядывать «восьмерку».

- Ты как, спортом занимался? - спросил вдруг старлей.

- Так точно, товарищ старший лейтенант! – вскочил Петренко.

- А чем занимался? Разряд есть? - продолжал щуриться офицер.

- Карате, - смутился Петренко почему-то. - Но у нас нет разрядов, есть пояса.

- Наверх, на винт «вертушки» сможешь забраться, не упадешь?

- Так точно, смогу, не упаду! – продолжал бодро боец.

- Ну, бери конец каната, обвязывай вокруг пояса, лезь на винт.

Петренко послушно обвязал канат вокруг пояса, как кошка вскарабкался на самый верх «вертушки».

- Узлы правильные умеешь вязать? - крикнул снизу старший лейтенант.

- Так точно! «Двойной проводник» подойдет? – спросил сверху Петренко.

- Подойдет! Привязывай конец каната к основанию лопасти.

Петренко вмиг завязал канат: «Готово. Правильно, товарищ старший лейтенант?».

- Правильно, правильно, спускайся, только осторожно, – согласился старлей.

Петренко спрыгнул с вертолета.

- Садись, сейчас бортач подойдет, будем винт раскручивать, - подключился один из прапорщиков. - Хотя ты же спортом занимался? Сильный? Ну-ка давай, попробуй. Сам потянешь провернуть винт?

Петренко ухватился за канат и потянул сначала осторожно, потом все сильнее и уже уперся в землю что есть мочи, жилы выступили на шее от натуги - винт стоял намертво. В это мгновение все присутствующие разом взревели диким хохотом вместе с часовым.

- Придурок, он же на тормозе!!! - сквозь смех и слезы простонал прапорщик. - Где ты видел, чтобы «вертушку» с «толкача» запускали?! Старлей так смеялся, что откинулся на спину и не мог остановиться. Петренко стоял с глупым видом, держа конец каната, смущенно улыбался, глядя то на винт, то на хохочущих.

- Да, брат, матчасть «вертушки» тебе учить и учить, это тебе не истребители и бомбардировщики!